Дом на изгибе холма. Сплошная охра травы. Застывшая фигура девушки. Она переведет дыхание и снова, превозмогая боль, отправится в путь — ползком к маяку, возвышающемуся на горизонте.
Для визуала знаменитая картина Эндрю Уайета «Мир Кристины», изображающая преодоление физической немощи и надежду человека на обретение счастья, могла бы послужить подходящей иллюстрацией к роману «День независимости» Ричарда Форда. Вот только главный герой произведения, пробираясь сквозь заслоны нескончаемых рефлексий, от метафизического своего дома все больше отдаляется, собственному желанию вопреки.
Судьба второго романа знаменитой тетралогии Ричарда Форда* о жизни Фрэнка Баскомба оказалась на редкость завидной — книга отмечена престижными литературными премиями Пулитцера и Уильяма Фолкнера. На русском «День независимости» был опубликован в 2016-м, спустя двадцать один год после выхода книги на родине писателя в США.
Риелтору Фрэнку Баскомбу нравится быть гарантом светлого будущего — сбывать своим клиентам дома, наполненные «джерсийским солнцем», тогда как в личной его жизни господствует ностальгия по прошлому. Попытки Фрэнка возобновить отношения с бывшей, но все еще любимой женой Энн, вернуться под покров семейного счастья напрасны, как и его попытки наладить контакт с настоящим: с подругой Салли, с сыном Полом — подростком, отбившимся от рук. Одним словом, за фасадом вполне благополучной жизни скрывается обыкновенное одиночество. Фрэнк пытается заселить свой обособленный остров дорогими ему людьми, но безуспешно: никто не желает разделить с ним его неприкаянность.
«В отсутствие рядом со мной Энн и детишек я, по сути дела, чувствовал себя, как смотритель маяка при свете дня, — одиноким и ненужным.
Да, стоит спросить еще раз: есть ли причины думать, что дом — любой дом, — с его штукатуркой и балками, деревьями и кустами, когда-либо дает в его предположительной сущности приют какому-то нашему духовному призраку, доказуя тем самым свое и наше значение?»
Выбранный Фордом медитативный стиль повествования удивительно созвучен поведению самого героя, словно взбирающегося вверх по необратимо движущейся вниз ленте эскалатора. Однако от нескончаемого самоанализа Фрэнка пробуждает хлесткая пощечина — несчастный случай, произошедший с Полом во время их совместной поездки в Спрингфилд. Эта внезапная шоковая терапия, которой подвергается и сбитый с толку герой, и читатель, уже втянувшийся в неспешный нарратив, является, пожалуй, главным достоинством романа.
«Машина готовится к предпоследнему броску. Пол (бита на плече) с секунду наблюдает за ней, а потом, к моему удивлению, нескладно переступает на «пластину» и поворачивается лицом к машине, и та, не имея ни мозгов, ни души, ни снисходительности, ни страха, ни опыта, а лишь умея швыряться мячами, продавливает сквозь темную прореху еще один мяч, и тот, пронизав живой воздух, бьет моего сына в лицо, и сын навзничь рушится на землю с каким-то жутким шлепком — «твок». И вот тут уже все меняется».
Ричард Форд
Смутная горечь и предвкушение перемен — знакомая многим тревожная смесь ощущений, настигающая в преддверии больших праздников. Для Фрэнка Баскомба канун 4 июля становится периодом ментальной ревизии, избавлением от ветоши прошлого, а стало быть, подлинным Днем независимости. В финале своей экзистенциальной одиссеи Фрэнк так ничего и не обретает, разве что осознает: путь, ведущий к дому, и есть беспроигрышная формула земного счастья.
-
*Ричард Форд. День независимости / Пер. с англ. С. Ильина. — М.: Фантом Пресс, 2016. — 608 с.
