В 2008 году жюри кинематографического конкурса фестиваля Fipa D'or присудило приз за лучший документальный фильм картине «Безумие в деталях», героем которой был бельгийский художник Сэм Диллеманс. Лента длительностью более 40 минут, в течение которых Диллеманс то яростно боксирует, одновременно рассуждая об искусстве, то столь же яростно рисует и при этом непрестанно курит, действовала гипнотически. Выбор жюри понятен, как и желание нашей редакции сделать интервью с ним. Неожиданно сложно оказалось договориться о времени: Диллеманс живет аскетом, чаще всего работая по ночам и отсыпаясь днем.
На выходных Вы ездили навестить семью. Что Вы испытываете, переступая порог своего дома?
Моей маме уже 83, и она не совсем хорошо себя чувствует. Но все под контролем. У меня всегда были нормальные отношения с родителями. Как и у всех, в детстве бывали периоды взлетов и падений в нашем общении. Я не всегда был легким ребенком: хотел много рисовать, а это часто было непонятно окружающим. Большую часть своего детства я провел с бабушкой. Она была прекрасным человеком, очень старомодным, приверженным традициям: обеды и ужины по расписанию... Для нее были важны дисциплина и порядок. Наверное, и теперь я увлекаюсь старыми мастерами живописи потому, что в детстве рядом был именно такой старый мастер. Она пережила две войны и часто рассказывала мне о них. Она была очень уравновешенная, всегда спокойная... И позволяла мне работать в моем собственном ритме – спать днем и писать ночью.
Когда Вы впервые начали рисовать?
Мне было 10 – 11 лет, когда мама показала мне картины Ван Гога, и я начал рисовать как сумасшедший. В 12 лет я каждый день рисовал по восемь часов. Учеба в колледже мне давалась нелегко: я привык работать по ночам, а спать днем.
Как получилось, что Вы за семь лет поменяли с полдюжины колледжей искусств?
За время учебы у меня был всего один учитель рисования, все остальное время я искал модели.
Каждые два-три года я менял колледж. Для меня было важно рисовать обнаженную натуру, но я не мог платить моделям, поэтому учился – для студентов модели были бесплатные.
Но почему после учебы Вы провели пять лет, рисуя, но не показывая своих работ?
Потому что для меня и эти годы тоже были учебой. Я много писал, развивал технику, копировал старых мастеров... Для меня все еще продолжалось время обучения. А почему я должен показывать еще не завершенные работы? Я вообще не считаю нужным выставляться каждый год. Я все время что-то исправляю в своих картинах, дорабатываю их, довожу до совершенства...
Что Вы чувствуете, когда рисуете?
Счастье. Я больше не в сегодняшнем дне: я покидаю наше время, совершаю побег из него. Я больше не принадлежу себе. И вот тогда наступает очень трансцендентальный момент...
Вы родились 17 января, в один день с легендарным боксером Мохаммедом Али. Чем для Вас является бокс?
Когда я работаю, у меня скапливается много энергии, а бокс помогает ее высвободить. Многие считают, что это агрессивный вид спорта, но для меня это спорт, помогающий развить самоконтроль, ритм, другое видение... Я не профессиональный боксер, но много занимаюсь этим видом спорта. Он также мне помогает подготовиться перед тем, как я начну рисовать. Делает меня более расслабленным. А с другой стороны, бокс дает мне и темы для рисования: мне интересна ситуация конфронтации, противопоставления двух обнаженных тел... Я бы мог писать, к примеру, пловцов, но там нет этого духа противоборства. Рубенсу было присуще увлечение темой противопоставления тел, мне тоже это интересно – и как художнику, и как боксеру. Я знаю, как работают мышцы, и благодаря этому мне гораздо проще писать боксирующих людей.
Какую музыку Вы слушаете, когда рисуете?
Это может быть любая музыка, от Скарлатти до АББА... Я слушаю классическую музыку – Баха, Вивальди, но также и Битлз или АББА. Единственное правило – музыка не должна доминировать над моей работой, быть важнее моей живописи. Она звучит для меня фоном. Но мне она действительно нужна, чтобы создать мою собственную атмосферу. Я могу по три месяца работать под одну и ту же песню.
А чем для Вас являются книги?
Они для моей работы даже важнее, чем музыка. Я стал много читать с 12 – 13 лет: Достоевский, Чехов, Тургенев, Пушкин, Горький, Камю, Флобер... Я люблю их. Литература очень помогает мне и в живописи, позволяет сконцентрировать мой эмоциональный интеллект. Но я люблю не только интеллектуальную литературу: читаю много триллеров, юмористических вещей. Юмор, умение смеяться – это, в сущности, самое важное в жизни... Невозможно быть серьезным все время! У меня много друзей; когда мы собираемся, можем смеяться часами. Я не люблю скайп и телефон: мне важно человеческое общение, возможность прикоснуться к человеку, почувствовать его...
Как бы Вы описали манеру, в которой работаете?
Загадка искусства в том и заключается, что далеко не все в нем можно описать и объяснить... Но скажу, что в основе работы любого художника лежит хороший рисунок. Если вы не умеете делать рисунок, то вы уже обречены на провал. Рисунок дает художнику свободу самовыражения. Так что я считаю, что самое важное в живописи – это рисунок. Он лежит в основе всех моих работ. Я много изучал работу мышц, следил за тем, как двигается человеческое тело. Сейчас я отношусь к рисунку с еще большим вниманием, чем раньше. Я более свободен в самовыражении, потому что уже освоил технику рисования. Это своего рода туристическое снаряжение, без которого вам не обойтись, если вы хотите покорить вершину. Чтобы двигаться в искусстве дальше, нужно сначала изучить основы. Например, Пикассо в девять лет рисовал лучше, чем Рафаэль, поэтому и начал экспериментировать, искать новые формы... Великий Стравинский говорил: чтобы заниматься новым искусством, нужно сначала изучить традиции. Только изучив их, вы станете художником-суперпрофессионалом. Многие современные художники слишком ленивы, чтобы заниматься своей техникой, и потому предпочитают провокации. Концепция у них может быть хороша, а вот техника хромает. Но одной идеи недостаточно. У меня в голове их много, но их еще надо хорошо изобразить! На самом деле не столь уж и важно, что именно вы рисуете. Например, в эпоху Ренессанса или барокко все художники писали картины на религиозные темы, предмет живописи был не так важен – было важно, как они его изображают. Посмотрите, как Эль Греко изображает Иисуса: это совсем не похоже на работы других художников, изображавших его же!
Какие художники оказались наиболее важными для Вас?
Понадобилось бы много времени, чтобы перечислить их всех: Моне, Ван Гог, Пикассо, Матисс, художники Ренессанса... В юности я долго копировал работы большинства из них. И у меня появилось собственное ощущение их картин. Я могу как бы жить в них, чувствовать себя внутри их работ... Пикассо стал для меня одним из самых важных художников. И так всегда было – для художников нового, молодого поколения источником вдохновения служили работы художников прошлого. Чтобы их хорошенько изучить, молодым художникам надо от всего отрешиться и копировать их работы.
Вопрос, который я задаю каждому бельгийскому художнику, у которого беру интервью: как Вы думаете, почему именно в вашей стране уровень современного искусства так высок?
Не думаю, что в нашей стране он выше, чем где- то еще... Возможно, что маркетинг в искусстве в Бельгии лучше, чем в какой-либо другой стране. И это плохая новость. Плохая новость потому, что сейчас маркетинг в искусстве оказался гораздо лучше, чем само искусство. Художники стараются рисовать «по правилам», чтобы быть востребованными, а в итоге становятся профессиональными менеджерами, вместо того чтобы становиться профессиональными художниками. Они больше заботятся о том, как лучше себя продать, забыв, что для художника главное – это искусство. То, что происходит в искусстве сейчас, похоже на его смерть, пришедшую с появлением поп-арта. Художников больше интересуют провокации, чем живопись. У всего этого привкус дерьма. Вокруг я вижу диктатуру безвкусицы. Искусство – это не то, что могут делать все. Все умеют пить воду, но это не искусство.
Когда вы заканчиваете портрет, Вы понимаете изображаемого человека лучше, чем когда только начали работать над ним?
Я стараюсь ничего не знать о человеке до того, как приступлю к портрету. Мне надо понять его лицо, форму... Но я не превращаюсь в доктора Фрейда. Для того, чтобы сделать хороший портрет, мне надо сохранить дистанцию с моделью. Возможно, это звучит парадоксально, но это так – только дистанцируясь от того, кого рисую, я могу нарисовать его хорошо.
Как проходят Ваши дни?
Всегда одинаково. Кому-то это может показаться скучным, но не мне. Я начинаю рисовать в 4 часа дня и заканчиваю в 3 часа ночи. Перед этим у меня тренировки. А выходные я провожу со своей подругой. Секрет хорошей работы – в самодисциплине и установленном ритме жизни. Мне не нужен отдых как таковой, я счастлив, когда занимаюсь живописью. Я пишу даже в день своего рождения. А когда у меня бывают не совсем удачные дни, когда я в разладе с самим собой или немного злюсь, или разочарован, – тогда я тоже пишу.
Интервью : Ирина Белан, Фото : Wim Van Eesbeek
Материал опубликован в тридцать девятом номере.
