Похоже, судьба знала, что имеет дело с игроком высокого уровня! Поэтому с самого начала и поставила его в такие жесткие условия: Николас Маккарти был самоучкой, в музыку пришел в 14 лет – поздновато по профессиональным меркам! – к тому же у него, в отличие от его собратьев по искусству, от рождения не было... правой руки. Музыка обернулась для него квестом повышенной сложности. Но он играючи расправлялся со всеми трудностями, которые вставали на его пути.
– Двадцать лет назад?.. – вспоминает Ник. – Мне было шесть, и я жил в небольшой деревушке в «домашнем графстве» Суррей, на юге Англии. Когда думаю о том времени, на ум сразу приходят долгие летние каникулы, когда мы с друзьями могли часами играть во дворе...
Родители убеждали его, что он ничем не отличается от других детей. И даже «маленькая» правая рука не мешала мальчику подолгу возиться с пианино, из которого он самостоятельно научился извлекать отдельные, довольно внятные звуки. В то время Николас хотел профессионально заниматься кулинарией; возможно, из него вышел бы блестящий повар, если бы не «Вальдштейновская» соната Бетховена, потрясшая его, как первая юношеская любовь. Сонату играл его друг, и сердце мальчика внезапно дрогнуло: у слова «играть» появился новый смысл... Но, как и любовь, музыка не только обещала, но и требовала. Все вдруг стало гораздо сложнее, ему впервые пришлось услышать, что он чего-то не может. Так считали профессиональные музыканты, у которых он хотел учиться.
Николас проявил упорство, поступил в музыкальную школу Гилдхолл – и по сей день благодарит родителей, которые не стали его отговаривать. Люси Пархэм, авторитетный музыкант и педагог, взялась его направлять. Она же и порекомендовала ему сосредоточиться на концертах, написанных для левой руки. Ведь в мальчике определенно был потенциал, оставалось лишь найти свою нишу в огромном звучащем мире и свой собственный, пусть даже маленький, репертуар. Из Гилдхолла он прямиком отправился в Королевский музыкальный колледж.
– Я поступил в колледж, о котором мог только мечтать. Конкурс был высокий, и когда я получил письмо с приглашением, это было невероятное чувство. Находиться в стенах, где до меня побывало столько великих музыкантов, быть окруженным талантливыми людьми и чувствовать почти осязаемую историю во всем, что меня окружало, – пожалуй, это были лучшие дни в моей жизни!.. А потом я сам стал частью истории Королевского колледжа как первый однорукий выпускник за все 135 лет его существования. Никогда не забуду, какой гордостью сияли лица родителей!..
«Левая» музыка стала его билетом в светлое будущее: чего стоит один фортепианный концерт Мориса Равеля написанный для Пауля Витгенштейна, брата знаменитого философа!
– Люблю концерт Равеля за его драматизм. И еще за то, что в окружении оркестра музыка захватывает меня и уносит далеко отсюда. Фортепиано и оркестр действуют как единое целое. В такие минуты я думаю об одноруком пианисте, для которого писались эти ноты, и о том времени, которое прошло с далекого 1930-го... Столько всего произошло с тех пор, а эта музыка по-прежнему так властно говорит с людьми! В моем репертуаре много XIX века и следов тех грандиозных перемен, которые повлекла за собой Первая мировая, включая связанные с именем Витгенштейна «леворукие» композиции. Есть и аранжировки, но исключительно верные творческому замыслу композитора. Например, я играю Гершвина: аранжировку одной композиции он создал сам 50 лет назад, а вторую – Summertime – переложил я.
Самые яркие моменты биографии?
– Их два. Первый – выступление перед 86 000 зрителей на Олимпийском стадионе во время церемонии закрытия Параолимпийских игр 2012 года с рок-группой Coldplay. Второй – выступление с ноктюрном Скрябина в Альберт-холле. Он находится через дорогу от Королевского колледжа, и я все смотрел на него и говорил себе: «Однажды я буду там». А недавно я подписал контракт с Warner Classics и выпустил свой первый альбом –Solo, благодаря которому моя аудитория значительно расширилась.
Иллюзия «двурукости» – предмет особой гордости Николаса. Сначала людьми, пришедшими на его концерт, движет любопытство, затем они начинают сомневаться, не под фонограмму ли он играет. И мало кто может принять как данность это богатство звука, извлекаемое всего лишь пятью пальцами. Он, учившийся в школе на тройки и четверки, постоянно борющийся с лишним весом, работавший одно время в магазине, потерпевший неудачу при попытке играть на валторне, в свои 26 лет сделал больше, чем многие двурукие.
– Я всегда относился к жизни позитивно, и моя вера в то, что все возможно, если очень постараться, стала ключом к моей заветной цели и тем цементом, благодаря которому я не рассыпался в трудные времена. Доброта, верность, уважение к людям и способность ценить то, что имеешь, – вот что по-настоящему важно. И еще: если у тебя есть цель и ты знаешь, что это именно то, что тебе нужно, – не позволяй никому уводить тебя в сторону. Все возможно! Я действительно в это верю.
Более того, для исполнения желаний вовсе не нужны непосильные жертвы в виде изнурительной работы по 24 часа в сутки. Рабочий график Николаса – идеальной плотности: ровно такой, чтобы пианист не утонул в делах. Как-то он признался, что в погожие дни не может заставить себя сидеть за своим Yamaha. Все так же, как и двадцать лет назад, любит гулять с друзьями, ходить в кино, готовить... Завел собаку и с удовольствием совершает с ней долгие пешие прогулки. Успевает даже приодеться – всегда с иголочки! – и уверен, что вид опрятного музыканта приятно дополняет впечатление от качественного звука. Глядя на него, так и хочется спросить у своего отражения в зеркале: «И ты все еще жалуешься на осеннюю хандру?»
Текст: Сона Насибова
Фото: Lindsay Wakelin, Paul Marc Mitchell
