Этот пытливый исследователь и увлеченный экскурсовод не нуждается в особом представлении. Его неповторимый стиль, манера, в которой Фуад Ахундов излагает плоды своих любительских исследований, чарует слушателей. Даже проживая в Торонто, Фуад не теряет связи с Баку. Всякий, кто хоть раз побывал на его экскурсиях, которые можно назвать театром одного актера, получает яркие впечатления на всю жизнь.
Сегодня Вас считают лучшим гидом по азербайджанской столице, хранителем истории Баку. Расскажите, что послужило толчком к увлечению историей родного города?
Оговорюсь изначально: относительно «лучшего гида» и «хранителя истории» – более чем преувеличено. А толчком к любительским изыскам, связанным со старинной бакинской архитектурой и стоящими за ней персоналиями, послужили великолепные дома преимущественно досоветской постройки. Когда я учился на первом курсе факультета востоковедения АГУ, наша alma mater располагалась в дальнем крыле бывшей Тагиевской женской школы (ныне Институт рукописей), на одной из центральных магистралей города. Район Баксовета и его аура пробудили во мне интерес к историко-архитектурному прошлому Баку. И именно этот ареал «кавказского Парижа» я считаю колыбелью своей исследовательской деятельности.
Ваши экскурсии пользуются большой популярностью. Вы располагаете уникальными материалами. Как Вам удается получать к ним доступ?
Материалы, в основном фотографические, собирались годами, в самых разных источниках. Поскольку отправной точкой в моих исследованиях был тот или иной старинный особняк, то в первую очередь меня интересовали фотографии его первоначальных владельцев. С ними, а точнее, с историями их жизней особняк словно оживал, обретал контекст и воспринимался совершенно по-новому.
Не менее важны видовые снимки. В большинстве своем это архивные или музейные фотографии тех или иных достопримечательных мест, позволяющие взглянуть на город с той же точки обзора, но лет этак 70, 80, а то и 100 назад. На старинных снимках можно, с одной стороны, увидеть преемственность облика города, а с другой – его трансформацию во времени, иногда позитивную, иногда не очень... Именно под таким углом зрения Баку предстает как очень живой и динамичный архитектурный, исторический, культурный, а главное – человеческий феномен.
Особо хочется выделить Ваш проект о знаменитых азербайджанских семьях. Что заставляет людей доверять Вам свои сокровенные семейные тайны?
История наиболее известных семей дореволюционного периода была долгие годы табуирована. Выигрышность самой темы, ее новизна сыграли наиболее важную роль во взаимоотношениях с представителями этих некогда весьма почитаемых фамилий. Когда я начинал свои исследования, были живы наследники этих родов в первом-втором поколениях. Мое желание возродить память об их предках вызывало у них самый горячий отклик. Люди доверяли мне самое сокровенное – фотографии своих предков. Это было зачастую единственным, что у них оставалось после экспроприации всего и вся властью. Но и я никогда не злоупотреблял этим доверием. Все собранные в семьях материалы я приносил в Центральный Государственный архив кинофотодокументов, которым руководила замечательная женщина – ныне, увы, покойная Нина Григорьевна Фищева. В своем архиве она знала чуть ли не каждый документ по инвентарному номеру. В ЦГАКФД все материалы, обнаруженные мной в семьях, переснимались, аннотировались и, таким образом, архивировались. Владельцам всегда возвращался оригинал, в дополнение к которому прилагалась великолепно исполненная, а зачастую еще и обрамленная копия. Владельцы прятали оригинал, вешали копию на самое видное место и были абсолютно счастливы. Архив тоже был доволен, а я получал столько копий с негатива оригинала, сколько хотел. И тоже был счастлив!
Ну, а в благодарность за приносимые мной документы Нина Григорьевна предоставила мне доступ к архивным материалам – видовым, бытовым, индустриальным и иным фотографиям старого Баку. Так собирался мой собственный архив, часть которого я всегда использую во время экскурсий.
Свою экскурсионную папку, в которой находится порядка 700 фотографий и которая весит около восьми кило, я любовно называю «джехиз» – приданое. Без этого «приданого» не проходит ни одной экскурсии: я просто не понимаю, как «на пальцах» можно рассказать историю того или иного дома, а вот несколько старых фотографий словно окунают слушателя в атмосферу того времени.
Правда, после каждой экскурсии у меня уходит от 30 до 45 минут на то, чтобы привести «джехиз» в порядок. Меня иногда предлагают записать снимки на планшет и демонстрировать оттуда, ведь тогда не нужно будет их перекладывать. Не хочу: планшет и прочая электроника не передадут текстуры старого потертого снимка. Поэтому я неразлучен со своим «приданым».
У каждого города есть собственные вымышленные истории – городские легенды. Сможете очертить три самых колоритных мифа о Баку?
Начну с самого масштабного и, пожалуй, самого вопиющего мифа советской эпохи – мифа о «26 бакинских комиссарах». Советская идеология, с ее коммунистическим раем и капиталистическим адом, была не чем иным как новой религией. А любая религия пускает корни в массовом сознании за счет культа великомучеников. Именно эту роль были призваны сыграть «расстрелянные наймитами мирового империализма» 26 праведников – комиссаров Бакинской Коммуны. В реальной жизни это была сборная – если не сказать сбродная – команда людей, очень разных по происхождению, реальному весу и политическому влиянию. Однако по сути Коммуна во главе со Степаном Шаумяном являла собой классическую большевистско-дашнакскую клику, учинившую жуткую резню местного населения в марте 1918 года. Результатом этого становится полная дискредитация советской власти в Баку, бесславное падение Коммуны, арест и расстрел большей части ее представителей. Впоследствии советская власть героизировала комиссаров, причислила их к своему лику святых, канонизировала их торжественным перезахоронением мощей и грандиозным мемориалом, отчасти напоминавшим пантеон древнегреческих богов.
Немалую роль в увековечении мифа о бакинских комиссарах сыграл потрясающий по своему пафосу и художественным достоинствам эпос – «Баллада о 26» Сергея Есенина, которую представители и моего, и старшего поколений учили наизусть, как молитву «Отче наш».
Однако время расставило все по местам: по прошествии 90 лет «святые мощи», правда, не всех 26 комиссаров, а почему-то всего 23, были перезахоронены на окраинном кладбище Баку. С соблюдением всех надлежащих процедур, но уже без помпезности и славословий. Как писала Анна Ахматова:
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве да чертополоху
Украсить ее предстоит...
Но это еще не конец истории. Совершенно случайно на Говсанском кладбище оказывается талантливейший поэт и замечательный человек Александр Моисеевич Городницкий. Увидев колышки могил, он поначалу принял их за захоронение из дома престарелых и был потрясен, узнав, что это... 26 Бакинских Комиссаров! Этот ушат холодной воды (с чего начинали и чем закончили, kimin əvvəli – kimin axırı) приводит к тому, что Городницкий пишет ответ Есенину, не менее яркий, убедительный и поучительно-мудрый. Так некогда знаменитый советский миф получил не только историческое, но и литературное развенчание. Остается лишь сожалеть, что и стихотворное послание А.Городницкого, и весь его великолепный сборник «Бакинская тетрадь» известны лишь узкому кругу ценителей поэзии.
Если же говорить о колоритных мифах, иногда именуемых городским фольклором, то они по большей части связаны с наиболее колоритными фигурами былых времен. Одной из таких фигур, безусловно, является личность Гаджи Зейналабдина Тагиева, практически табуированная в советское время. Однако когда, ближе к развалу Союза, Тагиева все же извлекли из исторического небытия, его тоже чуть не «причислили к лику святых», приписывая ему все, что можно приписать, и сделав из него некоего кумира. Так личность Тагиева стала обрастать массой занимательных историй, большинство которых, мягко говоря, нуждается в подтверждении. Не буду ударяться в фольклористику, ограничусь лишь одним из таких мифов: «Тагиев построил Шолларский водопровод».
Шолларский водопровод, столетие которого, кстати, исполнилось в феврале минувшего года, на момент пуска в эксплуатацию был самым крупным самотечным водопроводом в Российской империи, одним из крупнейших в Европе. Однако, учитывая его протяженность – 177 километров, это было очень дорогое удовольствие. Бюджет водопровода составил 27 миллионов рублей! Ни у Тагиева, ни у кого-либо из более крупных местных нефтепромышленников по отдельности такой суммы не было.
Вместе с тем отрицать роль Г.З.Тагиева в строительстве Шолларского водопровода было бы по меньшей мере несправедливо. Именно он оплатил то, что сейчас принято называть технико-экономическим обоснованием, благодаря чему известный британский инженер-гидрогеолог Уильям Линдлей составил проект, представленный на рассмотрение в Городскую Думу. Далее, в Думе Тагиев использовал все свое влияние, чтобы убедить гласных принять очень дорогостоящий проект водопровода, функционирующего и по сей день. Таким образом, он лоббировал этот жизненно важный для города проект. Конечно, малограмотный Тагиев вряд ли использовал такие термины, как «ТЭО» или «лоббирование», но это не мешало ему успешно заниматься и тем, и другим.
Наконец, еще один колоритный миф связан с личностью, безусловно, интересной, но, увы, малоизученной – Миртаги Мирбабаевым, талантливым ханенде, одним из первых, если не первым, азербайджанским исполнителем мугама, записанным на граммофонную пластинку. Однако, став впоследствии нефтепромышленником благодаря своему певческому таланту, он пытался стереть память о своем исполнительском прошлом, не останавливаясь даже перед уничтожением собственных грампластинок. Причиной этого было непринятие бывшего певца местными нефтяными магнатами в качестве «своего», хотя многие восхищались им как исполнителем. Эта история, скорее всего не лишенная оснований и описанная Манафом Сулеймановым в «Днях минувших», обросла рядом пикантных подробностей, о правдивости которых я не берусь судить. Однако еще до того, как попасть на страницы книг, в 1978 году она легла в основу оперы Джахангира Джахангирова «Судьба певца».
Всевозможные байки и иные формы городского фольклора – очень важные штрихи к портрету любого города с богатой историей. Важно помнить о другом: все это не более чем приправа к основному блюду – реальной, достоверной, проверенной информации. Если продолжить кулинарную аналогию, то это горчица, наршараб, кетчуп или иные специи к хорошему куску мяса. Но если самого мяса нет или его недостаточно, то из одних специй блюда не приготовишь. И забывать об этом не следует!
Ваши истории чрезвычайно увлекательны и окутаны ореолом романтики. Чего стоят только упоминания о грандиозных поступках азербайджанских меценатов, посвященных их дамам сердца! А какой самый безумный поступок ради дамы сердца совершали Вы?
А вот это моя самая большая «бакинская тайна»! Но если серьезно, то самая большая романтика в отношениях мужчины и женщины – это забота друг о друге. Не скрою, понимание этого пришло ко мне с годами. Но если проанализировать все «грандиозные поступки» меценатов начала прошлого века, то за каждым из них в конечном итоге стояла именно забота о любимом человеке. Ведь любовный порыв – это вспышка, кульминация, зачастую быстротечная. А забота – это константа чувства, прошедшего испытание временем. Мы заботимся о тех, кого по-настоящему любим. И это чувство может принимать самые разные формы, от великолепного дворца до скромной розочки. Главное тут – не форма проявления, а то, что за этим стоит. И, пока есть о ком заботиться, в жизни есть драйв!
Что Вас сегодня особенно огорчает и удручает в родном городе?
Экология и бытовой мусор. И Баку как бурно развивающемуся городу, и всей стране нужна серьезная, долгосрочная, последовательная программа утилизации бытового мусора. Иначе мы в нем просто погрязнем. Дело даже не в контейнерах и урнах, которых катастрофически не хватает, и не в сортировке мусора. Главное – в нас самих, нашем отношении к месту, где мы живем. Вспоминается старый лозунг: «Чисто не там, где метут, а там, где не сорят». Мы должны наконец научиться доносить мусор до тех мест, где ему положено быть. Пусть этих мест пока недостаточно, но надо потрудиться донести мусор до контейнера или урны!
Что для Вас означает слово «дом»?
Дом – это в первую очередь люди. Человеческая аура. Это и архитектор, его спроектировавший, и подрядчик и строители, его построившие. Всего же боле – это его первоначальные владельцы, его бывшие и нынешние жильцы. Обратите внимание, в досоветское время практически все дома официально назывались именами своих владельцев: дом Гасановых, дом Нагиева, дом Дадашевых, дом Амираслановых и т.д. Советские времена канули в Лету (туда им и дорога! ), а традиция называть дома по имени владельцев на постсоветском пространстве не реанимирована и по сей день... Реальные владельцы современных строений в большинстве случаев известны, но по большей части это олигархи, не желающие выходить из тени.
В этом плане мне очень импонирует концепция московского «Дома Агаларова» («Агаларов Хаус»). Это не просто роскошный жилой комплекс, это уже бренд. Собственно, таким же брендовым в дореволюционном Баку было понятие «мусанагиевский дом». И за всем этим стоит не столько состоятельный, сколько состоявшийся человек, Личность.
Что касается владельцев дореволюционных бакинских особняков, то сопоставление их портретов с фотографиями возведенных ими сооружений навело меня на очень интересную мысль. Можете, конечно, не соглашаться, но подобно тому, как иногда собаки бывают похожи на своих хозяев, так и в дореволюционном Баку на своих владельцев чем-то походили их дома.
Все это не более чем сугубо личные наблюдения Вашего покорного слуги, но, когда я имел неосторожность поделиться ими с Александром Моисеевичем Городницким, у него родился довольно интересный экспромт под названием «Бакинские дома»:
Стою, куда не знаю деться
В Баку на утреннем ветру:
Дома похожи на владельцев
По облику и по нутру...
Именно эта параллель: «дома – люди», «дома – семьи», «дома – судьбы» – стала стержневой в моих экскурсиях. Да, участники экскурсии могут не запомнить имен, дат, деталей, но они обязательно вынесут некое послевкусие, настроение, отношение к городу, а это – самое главное, чего может достичь любая экскурсия.
Каким же образом судьба привела Вас в Канаду?
Это было скорее эмоциональное решение, навеянное этаким «диким западом» в архитектурном облике Баку 2000-х годов. Мне казалось, что город первого нефтяного бума уходит из-под ног. Однако в Торонто я оказался в совершенно чуждой для себя архитектурной и культурной среде, которую так и не сумел, а скорее не захотел воспринять.
А какая она вообще – Канада Фуада Ахундова?
По большом счету – никакая! Во всяком случае, не такая, как у подавляющего большинства обосновавшихся в этой стране эмигрантов. Поделюсь маленькой тайной: выходцы из бывшего Советского Союза промеж себя называют Канаду «трудовым лагерем с усиленным питанием». Так вот, для меня Канада – это зона отдыха с умеренно разумным питанием. Очень показательная деталь: за десять лет проживания в Канаде я не приобрел ни одного друга-канадца. И это при том, что в Торонто у меня, как ни странно, широкий круг общения. Но на 90% это азербайджанцы, на 95% бакинцы и на 100% – выходцы из бывшего Союза. И если Канада мне чем-то нравится, то своей ненавязчивостью: она не стремится обязательно ассимилировать эмигрантов первого поколения. А таковых порядка 42% населения Торонто. Американской концепции «плавильного котла» Канада противопоставила более гибкую идеологию мультикультурализма: как здесь любят говаривать, «старую собаку не обучишь новым трюкам». Иное дело дети, вот они уже будут канадцами.
Кстати, Канада моего сына – это уже совсем другая Канада: это место, где он вырос, сформировался и, очень надеюсь, сумеет себя найти. В этом году он окончил школу и пошел учиться... на стройку. Почему? Да потому, что Канаде больше не нужны программисты или инженеры. Канаде нужны электрики, сантехники, каменщики – одним словом, «синие воротнички». Прекрасно!
Однако, возвращаясь к «моей Канаде», хочу все-таки признать, что кое в чем она мне оказалась полезной: в Торонто я полностью отключаю мозг и все остальные «бортовые системы», за исключением пищеварительной, и это бывает очень кстати после бурного, интересного, динамичного, но подчас изнурительного графика в Баку. На смену этому приходят сон, велосипед и спорт. Кстати, в этом году впервые за десять лет эмиграции я оказался в Торонто в августе и смог полностью предаться одному из самых любимых своих занятий – гребле на каяке и на доске. Фантастические ощущения! Представьте, отплыв на какой-то километр от одного из крупнейших мегаполисов Северной Америки, оказываешься в тихой заводи с кувшинками, утками, цаплями, невозмутимыми белыми лебедями и прочей девственной живностью!.. Но ощущения двойственные: с одной стороны, это безумно красиво, а с другой, вся эта прелесть – чужая, и ты чувствуешь, что она никогда не станет тебе родной. И мысли поневоле возвращают меня с берегов озера Онтарио к берегам самого близкого мне озера, под названием Каспийское море, где школьником я хаживал в гребной клуб на бульваре. А мой дед прыгал в море с вышки у знаменитой бакинской купальни, построенной по образцу купален в Ницце. А мой прадед участвовал в заплывах от бухты до острова Нарген. Сейчас это звучит почти как сказка, и очень жаль...
Когда меня спрашивают: «А когда вы вернетесь из Канады насовсем?» – я отвечаю: когда встанет на ноги мой сын и когда я смогу заниматься греблей в Бакинской бухте. Пока же, увы, состояние бухты, да и вообще каспийского побережья удручает. Эти авгиевы конюшни накапливались десятилетиями, и я понимаю, каких сил и средств потребуют попытки их вычистить. Но я никогда не соглашусь, что в стране, где за восемь месяцев построили грандиозную концертную арену (Кристал Холл) и мирового уровня Олимпийский стадион, благоустроили побережье некогда загаженного озера Бёюк-Шор, очистка красивейшей в регионе, и не только в регионе, Бакинской набережной невозможна! Просто для начала Бакинская бухта должна стать зоной нулевого сброса.
Вы верите в судьбу, в то, что все должно происходить так, а не иначе?
Нет. Человек в большинстве случаев сам творец своей судьбы. А точнее, характер человека – это его судьба. И искать объяснений происходящему в гороскопах, обстоятельствах или еще где-либо вне себя – это, по большому счету, самообман. В конечном итоге мы всегда имеем то, что заслужили, и заслуживаем того, что имеем.
Какими принципами Вы руководствуетесь в жизни?
Мой главный принцип: или от души – или никак! Если я за что-либо берусь, я стараюсь выполнить это хорошо. Если же чувствую, что по тем или иным причинам не смогу сделать работу так, чтобы самому получить от нее удовольствие, то я от нее отказываюсь.
Интервью: Гюнай Аббасова
Фото: Эльмар Мустафазаде
Материал опубликован в 43-м номере
